Хмелев

«БЫЛОЕ ПРОЛЕТАЕТ…» 

       Несмотря на отрывочность поэтических воспоминаний, из отдельных образов складывается достаточно цельная картина атмосферы благочестия и церковности, окружавшая будущего Патриарха. "Георгий", "Кирилыч", "Хмелев" - какую-то затаенную горечь по ушедшему времени слышим мы в этих произведениях. Ни слова о гонениях, о расстрелах, о порушенных храмах, об оскверненных святынях. Под стихами пометка: "Июль 1949 года, г. Ростов-Дон, игумен Пимен". Еще четыре года назад обратным адресом автора был - Воркутауголь, а еще ранее - Фрунзе, Фергана, Андижан, канал Москва-Волга. Много пришлось похлебать сталинской баланды. И вот - первые легальные шаги служения Церкви. Вокруг глаза и уши, чтобы сажать, сажать и ссылать. Какие уж тут откровения.       
       Различные свидетельства о жизни подмосковного города Богородска начала прошлого века  можно найти в воспоминаниях современников Сергея Извекова. 
       Куприянов Федор Сергеевич был сыном старосты Тихвинского храма города Богородска. Под сводами этого храма прошло все его детство. Как и Сергей, он пел на клиросе, пономарил, одевал стихарь. Его воспоминания о юности добрые, теплые и немного грустные.

ВСЕНОЩНАЯ НА ЗИМНЕГО НИКОЛУ

       "В Москве я еще не учился. В стихаре еще не ходил, а за всенощной пел на левом клиросе. За обедней петь не любил. Голос у меня был звонкий и довольно сильный.
       Славянскую азбуку я знал, основные песнопения тоже. Так что петь было легко и интересно.
Это было на зимнего Николу (19 декабря). Справляли престольный праздник в левом приделе. Иконостас сиял от множества свечей в больших подсвечниках и лампадах паникадил. Пахло свежестью и можжевельником. Народу было очень много. Служба торжественная. Певчие на хорах, а мы на левом клиросе против иконы Николая.
       Почему-то в эту зиму хор из Торбеева не пел в полном составе. Но основные певчие все же тут с нами были. Торжественность службы воодушевила всех. Наш левый хор пел так хорошо, что все обратили внимание. Ни разу не сбились мы в псалмах. Так хорошо пелось, что, казалось, голосу моему не было ни конца, ни краю. Я совершенно забыл о времени, меня охватило внутреннее ликование.   
       Во время величания, когда взоры всех обратились к образу Николая чудотворца, мне даже показалось, что он улыбается мне тихой и доброй улыбкой, как может только он улыбаться и, что складочки его лба разгладились. Было и сладко и весело и щекотало в груди. Больше так я никогда не пел" ¹.  

                        Хмелев

Наконец, стал я петь в правом хоре -
Моей радости нет уж границ!
И на спевках в церковном притворе
Много вписано славных страниц.

Вот наш регент, серьезный и грозный,
В партитурах - смысл жизни его.
И себя для церковного хора
Целиком отдает он всего.

Вся семья его - тоже хористы.
Двое взрослых сынов - скрипачи,
Хоть лицом и не очень казисты,
Да такие на вид крепачи.

Много школьных друзей в хоре пели
Я их лица лишь помню теперь,
Но расстаться тогда не хотели,
Словно были родные, поверь.

И, встречаясь, друг с другом хористы
Вспоминают Хмелева всегда.
Были раньше и мы голосисты,
Пели в храме в былые года.